Баяндин А. Сто дней, сто ночей. Отчаянная.
Девушки нашего полка

ОТЧАЯННАЯ   СНАРЯД ВЫХВАТИЛ ЧАСТЬ БРУСТВЕРА и с грохотом швырнул в траншею кучу раскаленного суглинка. Запахло взрывчаткой и горячей землей. Пашка высвободил голову из норки, выкопанной в стенке траншеи, поднялся и... удивился. Из лощины поднималась незнакомая девушка. Она глядела себе под ноги, словно собирала цветы.

— Ух! — забредая в воду, взвизгивает Шура.

Аня смотрит на нее и громко смеется. Вода теплая-теплая.

—   Трусиха! Дай-ка я тебя... — И девушки с головой скрываются под водой.

—   С-сумасшедшая, — высовываясь, беззлобно ворчит Шура.

—   Ага, я сегодня немножечко сумасшедшая, — весело соглашается Аня и, повернувшись, уплывает.

—   Анька, куда ты? — тревожится Шура.

Девушка не отвечает. Она ложится на бок и плывет, плывет... А сердце стучит: тук-тук-тук. Хочется смеяться и плыть далеко-далеко.

Над озером гудят «петляковы». Они преследуют отступающего врага.

Шкалябин еще с берега увидел Аню, заплывшую чуть ли не на самую середину озера. Никто из солдат не решался соревноваться с девушкой.

Пашка стоял по пояс в воде и со страхом следил за ней. Сам он не умел плавать.

— Не ровен час, утонуть может, — заметил Красильников.

Пашка покраснел, отвернулся. Досадно ему, что он не научился плавать.

— Товарищ гвардии лейтенант, — вылезая на берег, тревожно обратился к командиру роты Коля Крыжановский, — вы бы приказали ей вернуться. Чего доброго — захлебнется. Ведь после похода...

—   Точно, товарищ, лейтенант, — подсказал Красильников, — не ровен час.

Шкалябин сам волновался за девушку, но разве она послушает? Не тот характер.

— Ведь собрание сегодня, а она... — как-то растерянно произнес сержант.

Шкалябин отложил блокнот, в котором делал зарисовки, и стал раздеваться, не спуская с девушки глаз. А она, словно зная, что он поплывет за ней, уходила все дальше и дальше. «Отругаю», — решил лейтенант и с размаху бросился в воду.

Солдаты с любопытством следили, как их командир, саженками отмеривая расстояние, гнался за Отчаянной. Откровенно говоря, Шкалябину и самому очень хотелось побыть возле Ани. Только, конечно, не здесь, на середине широкого незнакомого озера, где черт знает что может

случиться.

Пока он плыл, желание отругать девушку исчезло. Уж очень хорошо было в этой теплой и прозрачной воде. Он понимал Аню. Ему захотелось так же плыть, плыть, не думая о войне, о ее тяготах, о смерти. Над головой проносились стрижи, в прибрежных зарослях заливалась иволга. Увидев Шкалябина, Аня повернула к берегу.

— Догоняй!