Баяндин А. Сто дней, сто ночей. Отчаянная.
Девушки нашего полка


ОТЧАЯННАЯ   СНАРЯД ВЫХВАТИЛ ЧАСТЬ БРУСТВЕРА и с грохотом швырнул в траншею кучу раскаленного суглинка. Запахло взрывчаткой и горячей землей. Пашка высвободил голову из норки, выкопанной в стенке траншеи, поднялся и... удивился. Из лощины поднималась незнакомая девушка. Она глядела себе под ноги, словно собирала цветы.

— Мы не боялся, — заверил ее Давлетбаев. — Вот.

Кто-то пытался засмеяться, но Шкалябин предостерегающе приложил палец к губам: «Тихо, товарищи!» Гребцы, осторожно взмахивая веслами, сбавили ход. Задние лодки приблизились. До берега оставалось метров пятьдесят. Враг молчал. И это молчание еще больше усиливало напряжение.

Аня посмотрела на Пашку, который то вскакивал на ноги, то снова садился. Ему не терпелось высадиться первым. Рогачев, наклонившись к командиру первого взвода, что-то говорил. Шкалябин больше не оборачивался. Аня смотрела на его затылок и мысленно повторяла: «Все будет хорошо, все будет хорошо...» Она недоговорила. Высокий столб воды вздыбился между лодками, и почти одновременно грохнули выстрел и разрыв. Стреляли из пушки прямой наводкой.

— Вперед! — крикнул лейтенант, показывая под кручу берега.

Лодку подбросило, потом как-то боком отшвырнуло в сторону. Аня уцепилась за ногу Красильникова, который чуть не свалился в воду. Крики справа заставили всех обернуться.

Разрывом снаряда опрокинуло одну из лодок. Лодка, подбрасываемая волнами, плыла вверх дном. Рядом с ней показалось несколько голов.

— К берегу!— скомандовал Шкалябин.

Аня никак не могла понять, чью же лодку опрокинуло. Ту, где сидел Рогачев, или где Пашка с Колей Крыжанрвским? Но все равно надо идти на помощь. Было ясно, что кто-то тонул.

Свинцовая струя пулеметной очереди с шипом врезалась рядом, с лодками.

— Спа... спаси... те — крикнул кто-то. Этот крик точно подхестнул девушку.

— Быстрей, товарищи!— торопил Шкалябин.

Аня посмотрела на лейтенанта и, бросив санитарную сумку Рафику, переметнулась через борт лодки.

Уже в воде она еще раз обернулась к Шкалябину: «Все будет хорошо, береги себя». Он широко раскрытыми глазами следил за каждым ее движением и время от времени нажимал на спуск автомата.

 

Пашка захлебывался. Течение относило его все дальше и дальше. Иногда в глазах появлялся желтый свет, и он на какой-то миг терял сознание. Неужели это конец? А ведь так близко было до цели.

Напрягая последние силы, он выныривал, глотал воздух и снова погружался с головой. Желтело в глазах, ощущение зыбкой качки гасило сознание. И все же он боролся. Молодое сильное тело не хотело смерти. По крайней мере, такой смерти. Добро бы: от пули или в рукопашной. Нет, он хочет жить. Еще много надо сделать, еще много: надо сказать той зеленоглазой... Почему он не научился плавать?!

С каждым усилием руки наливались свинцовой тяжестью. Дно, точно магнит, притягивало к себе, а там вверху такое голубое небо. Нет, нет, еще раз увидеть эту синь, еще раз глотнуть воздух... А в глазах желто, желто... Ноги тяжелеют, набухают... Желтизна чернеет... Зыбко... зыбко... как на качелях...

Аня не сразу увидела Пашку. Среди пилоток, плащ-палаток, не успевших затонуть, трудно было разобраться. Несколько солдат, уцепившихся за перевернутую лодку, подгребали к берегу.

— Анька! — узнала она голос Коли Крыжановского. — Куда?

Коля, не выпуская из рук автомата, плыл на боку.

 

Пермь: Пермское книжное издательство, 1966.