Баяндин А. Сто дней, сто ночей. Отчаянная.
Девушки нашего полка

ОТЧАЯННАЯ   СНАРЯД ВЫХВАТИЛ ЧАСТЬ БРУСТВЕРА и с грохотом швырнул в траншею кучу раскаленного суглинка. Запахло взрывчаткой и горячей землей. Пашка высвободил голову из норки, выкопанной в стенке траншеи, поднялся и... удивился. Из лощины поднималась незнакомая девушка. Она глядела себе под ноги, словно собирала цветы.

—    Она у нас отчаянная, — говорит Захаров. Шура улыбается, Аня еще больше краснеет.

— Ну, догоняй свою роту, а здесь мы сами справимся.

Аня благодарно смотрит на Шуру. Ей хочется обнять эту девушку, попросить у нее прощения, но стыд за вчерашнее сковывает язык.

До самого вечера громыхал тяжелый бой. До самого вечера Пашке Воробьеву не удалось поговорить с Аней. Он видел, как девушка носилась под огнем, среди рвущихся снарядов, оказывая раненым первую помощь, видел, как она падала, когда близкий разрыв вздымал рядом с ней султаны земли, чувствовал, как ей должно быть непривычно тяжело, скрежетал зубами, если Аня поднималась не сразу. «Анька, Анька, отчаянная моя», — шептали его губы, и он из всех сил старался чем-нибудь отличиться. Но случай не подворачивался, судьба была слепа и глуха к его тайным помыслам. «Хоть бы уж ранило, что ли!»

Рота готовилась к очередному броску на железнодорожное полотно, за насыпью которого засели немцы. И тут-то Шкалябин вызвал Пашку к себе. В первую минуту Пашка обрадовался, думая, что командир роты счет вернуть его обратно и сделать связным.

Шкалябин разговаривал с командиром батальона Савельевым, тучным и веселым капитаном. Черные прямые волосы комбата, как конская грива, развевались от ветpa, no его моложавому розовому лицу скатывались струйки пота, оставляя чистые блестящие дорожки. Капитан, указывая на карту, что-то объяснял Шкалябину, когда к ним подошел Воробьев. Здесь же стоял Красильников, тот высокий солдат с черными усами, который заступился за Аню.

—   Ну вот и твой орел явился, — увидев Пашку, сказал командир батальона.

—   Вот что, хлопцы... — начал Шкалябин.

—   Слушаюсь, товарищ гвардии лейтенант, — с готовностью гаркнул бывший связной.

Капитан поднес к самому носу солдата карту и, тыча толстым пальцем в какую-то точку, сказал:

— Повремени, лейтенант, я сам растолкую им. Смотрите!

Красильников и Пашка склонились над картой.

— Вот тут деревня, — показал он на карту и, подняв голову, махнул рукой на зеленый клин перелеска, углом подступавший к самому увалу, за которым они стояли.— Надо разведать, есть ли там фрицы, и установить связь с третьим батальоном. Ясно?

— Ясно, — ответили солдаты.

Капитану Савельеву не хотелось ради нескольких домиков, помеченных на карте и входящих в полосу наступления батальона, отклоняться от взятого направления, распылять роты. Железная дорога была куда важней, но оставлять деревушку непрочесанной у себя в тылу казалось опасным и рискованным. Разведчиков под рукой не оказалось, а время не терпело. До наступления ночи железная дорога должна быть перерезана.

— Имейте в виду, — напутствовал лейтенант, — вы можете наскочить на фрицев. Будьте осторожны. Вы, Красильников, за старшего.