Баяндин А. Сто дней, сто ночей. Отчаянная.
Девушки нашего полка

ОТЧАЯННАЯ   СНАРЯД ВЫХВАТИЛ ЧАСТЬ БРУСТВЕРА и с грохотом швырнул в траншею кучу раскаленного суглинка. Запахло взрывчаткой и горячей землей. Пашка высвободил голову из норки, выкопанной в стенке траншеи, поднялся и... удивился. Из лощины поднималась незнакомая девушка. Она глядела себе под ноги, словно собирала цветы.

—   Иди! Орел!

— Пошли, таежник! — обращаясь к Красильникову, сострил парень и двинулся навстречу девушке.

Каждый раз, когда Аня встречала Пашку, ей делалось стыдно и неловко. Вот он опять идет к ней. Девушка вскользь глянула на парня. Лицо серьезно, в глазах нет обычной наглой искорки. Подходит смело, по-деловому.

—   Здравствуй! — останавливаясь перед ней, спокойно сказал он.

—   Добрый вечер!

—   Аня, у меня нет времени... меня ждут, — он засунул руку за борт шинели и достал комсомольский билет,— вот возьми... Ежели не вернусь —сбереги.

Аня взяла серую книжицу, осторожно вложила в нагрудный карман.

— Хорошо, Паша, сберегу.

По бледному лицу Пашки, по его необычному спокойствию Аня догадалась, что он уходит на важное и ответственное задание. А за этот день она научилась понимать многое.

— Будешь помнить? — спросил Пашка.

Аня встретилась с его взглядом, покраснела. И ей показалось, что этих глаз она никогда больше не увидит.

— Буду, Павел! — сказала она и протянула руку: — Ни пуха ни пера!

Пашка встряхнул ее руку, вздохнул и, повернувшись на каблуках, быстро зашагал прочь. Девушка посмотрела на его ладно сбитую фигуру, на крепкий затылок, обросший кустиками русых волос, на рыжие подпалины на полах его шинели и, сама не понимая, что делает, бросилась за Пашкой, сунула в его жесткую ладонь один из оставшихся пакетов, сказала:

— Береги себя!

Капитан Савельев, несмотря на свою тучность, был живым и подвижным человеком. В несколько минут он связался с подоспевшими артиллеристами и минометчиками, указал им ориентиры, и еще через несколько минут снаряды ударили по насыпи.

— Давай, Костя, — поднимая руку, сказал капитан командиру роты.

Шкалябин видел, что настало время личным примером увлечь роту за собой. Савельев не любил в наступлении разворачивать связь. Да это было и ни к чему. Бегая из роты в роту, он непосредственно на местах давал указания.

— Успевай! — подзадоривал комбат лейтенанта и перепрыгивая через промоины, оставшиеся от бурных весенних ливней, побежал в первую роту,

Шкалябин выждал, когда артиллеристы перенесут огонь, и поднял руку.

—   За мной! — коротко, но громко сказал он и первым бросился к насыпи. — Ура!

—