Баяндин А. Сто дней, сто ночей. Отчаянная.
Девушки нашего полка

Сто дней, сто ночей МЫ ОТСТУПАЕМ ПО ВЫЖЖЕННОЙ СОЛНЦЕМ степи. Далеко на востоке, у самого горизонта, плавает бурая туча. Семушкин говорит, что там Сталинград. Я ему верю, верю во всем, даже в мелочах. Если сложить мои лета и Подюкова, то почти получится возраст дяди Никиты: так зовут нашего старшего товарища — Семушкина.

Шофер сбавляет скорость.

Мимо нас пробегает ельник, запорошенный снегом, вышагивают телеграфные столбы с оборванными проводами. Старшина заглядывает в заднее смотровое стекло, улыбается: ну как, мол, с ветерком?

Встречные машины обдают нас снежной пылью и запахом бензинового перегара.

—   Эх, лыжи бы сейчас, да в лес! — говорит Федосов.

—   Вы любите лыжи?

—   Я? — он удивленно смотрит на меня. — Я, брат Быков, имею разряд по лыжам. Вот.

—   Снегу мало здесь. Вот к нам бы на Урал.

—   Да-а, — задумчиво говорит он. — Урал. А я ведь бывал на твоем Урале... На соревнования ездил от института.

—   Вы в каком учились?

—   Учился, да, видишь, не доучился. А хотел быть архитектором.

—   После войны будете.

Федосов не отвечает. Я смотрю на белый полушубок лейтенанта и думаю: «Сколько кровавых пятен появится на этой изжелта-белой коже, сколько дыр, опалин и разного рода отметин, пока отгремит последний залп войны. Не будет одного, полушубок наденет другой, потом третий, пока хозяйственники не спишут его или не передадут обозникам».

Я знаю, Федосов думает о том же или приблизительно о том же. Если бы мы не видели и не знали, что такое разрушенный город на том берегу, может быть, лейтенант ответил бы мне: «После войны окончу курс и буду строить, строить, строить, пока последний след войны не будет уничтожен». Но мы знаем, что такие или подобные города на великом пути к победе еще встретятся не раз. Это нас отрезвляет.

В десять утра мы въезжаем на улицу Средней Ахтубы. Вручение наград назначено на двенадцать.

Старшина с шофером уезжают дальше, мы остаемся в селе и разыскиваем штаб. Впрочем, это не так трудно. Скопление машин, коней и людей выдает штаб армии.

Я смотрю на это непривычное скопище со страхом.

—   Почему же они, дьяволы, не маскируются?

—