Баяндин А. Сто дней, сто ночей. Отчаянная.
Девушки нашего полка

Сто дней, сто ночей МЫ ОТСТУПАЕМ ПО ВЫЖЖЕННОЙ СОЛНЦЕМ степи. Далеко на востоке, у самого горизонта, плавает бурая туча. Семушкин говорит, что там Сталинград. Я ему верю, верю во всем, даже в мелочах. Если сложить мои лета и Подюкова, то почти получится возраст дяди Никиты: так зовут нашего старшего товарища — Семушкина.

Сегодня я замечаю какую-то тревогу. Комиссар несколько раз заходил в блиндаж, протискивался к своему столику и рвал бумагу. Потом обрывки сжигал возле входа в блиндаж. «Штабная документация»,—догадываюсь я. Неужели нам грозит плен? И что, собственно, удивляться? Кто может защитить нас? Ведь патронов у оставшихся наверху наверняка нет. А держатся они потому, что надо стоять.

Раненые начинают разговаривать. Охота к разговорам — верный признак большой опасности.

— Э-э, нашел об чем говорить,— слышу голос надо мной, — одни басни это... У нас давно уже нет пушек.

— Так ведь из-за Волги стреляют-.то.

— Откуда нам знать, где фрицы? Може, они это за Волгой палят?

—   А как же мы? — не унимается сиплый голос, принадлежащий молодому парню.

—   Что мы? Подохнем — и баста! Кому какое дело до нас с тобой.

—   Не каркай, дружок, без твоих сказок тошно, — вмешивается Ситников.

— Сказок, говоришь? А это тоже сказки? — Надо мной высовывается нога, обмотанная грязно-желтым бинтом до самого колена.

—   Не у тебя одного, — огрызается Ситников.

—   А я спрашиваю: это тоже сказки? — раненый трясет ногой, потом глухо стонет.

—   Да отстань ты, чего прицепился? — отмахивается Ситников.

—   От посмотришь, когда фрицы зайдут сюда, — угрожающе говорит верхний.

Несколько минут проходит в молчании. Только слышно, как бредит один из тяжелых: «Бу-бу-бу-тылкой его, стерву... О! О! Что я говорил... э-эх!..»

Выкрики, бессвязные слова путаются в скороговорке бормотания.

—   Какого же хрена командование смотрит? — снова начинает неугомонный парень.

—   А что им, генералам, сидят себе за Волгой и набивают пузу американской консервой, — отзывается верхний.

—   Сидят, да не все, — свешивает голову с дальней полки чернявый сержант с тюрбаном из бинтов на голове. — Вот наш командующий Чуйков, так тот...

—