Сто дней, сто ночей
МЫ ОТСТУПАЕМ ПО ВЫЖЖЕННОЙ СОЛНЦЕМ степи. Далеко на
востоке, у самого горизонта, плавает бурая туча. Семушкин говорит, что там
Сталинград. Я ему верю, верю во всем, даже в мелочах. Если сложить мои лета и
Подюкова, то почти получится возраст дяди Никиты: так зовут нашего старшего
товарища — Семушкина.
Наконец, я делаю вдох такой глубокий, что при всем
желании не мог бы сказать ни слова. «Нет, так не годится», — думаю я и выпускаю
часть воздуха через нос.
— Это
все Сережка... — вырвалось у меня.
Бойцы
смеются, а я чуть не плачу. Но надо выдержать испытание.
— Он ведь начал: гранаты притащил... — Вспоминаю, что
надо называть товарищей только по фамилиям. — Подюков, то есть, — поправляюсь я
задним числом.
Опять
смешок. Но я уже не сжимаюсь в комок. Даже самому улыбнуться захотелось.
— Вот мы и смазали по нему. Товарищ Семушкин
помогал... прикрывать... и товарищи тоже.
Теперь уже смеялись все, включая комиссара и Федосова.
—
Разрешите быть свободным, товарищ
комиссар?
—
Хорошо, идите, товарищ Быков!
Я
опять занимаю позицию за спиной дяди Никиты. Кто-то еще говорит, но я уже ничего
не слышу. Теперь перед Сережкой у меня козырь: я произнес речь!
Вскоре
мы расходимся и посылаем в «штаб»: постовых. Подюкова я толкаю в бок и говорю:
—
Я ораторствовал. Ничего, получается. Если тебя заставят,— советую я,— не
тушуйся. Это просто: режь напрямик и все.
Хотя
у нас на позиции темно, но я чувствую, что он смотрит на меня с недоверием. Я
встаю у окна, он уходит.
Поздно ночью мы слышим над собой шорох. — Бродячие
кошки, — тихо говорит Семушкин. Но через несколько минут шорох повторяется.
Нет, это не кошки. Кто-то ступает тяжело и неосторожно.
— Командиру
сказать надо, — советую я.
Дядя
Никита трогает за плечо Сережку, который дрыхнет в углу, свернувшись кренделем.
—
Зазря не будем беспокоить
лейтенанта, — решает наш старшой, и мы соглашаемся с ним. — Вот что, робята:
разведать надо. Ежели опасность какая — нам и быть в ответе.
—
Темно ведь, — спросонок мямлит
Подкжов. — Не разберешь.
—
Ракетницу прихватим!
Дядя
Никита остается охранять позицию; мы с Сережкой берем заряженную ракетницу и,
держась друг за друга, направляемся к пробоине, через которую мы уже лазили
наверх. Осторожно перешагиваем через завалы и разный хлам. Хотя мы давно
считаем себя закаленными воинами, все же как-то неприятно и немного жутко идти
навстречу опасности.
Вот
и дыра. Лестницы почему-то нет на своем месте. Вероятно, убрали или отшвырнуло
разрывом. Мы шарим по углам.
|