Сто дней, сто ночей
МЫ ОТСТУПАЕМ ПО ВЫЖЖЕННОЙ СОЛНЦЕМ степи. Далеко на
востоке, у самого горизонта, плавает бурая туча. Семушкин говорит, что там
Сталинград. Я ему верю, верю во всем, даже в мелочах. Если сложить мои лета и
Подюкова, то почти получится возраст дяди Никиты: так зовут нашего старшего
товарища — Семушкина.
— Ишь
ты, карандаш необточенный... вятских... Чалдон таежный! — огрызается он и
догоняет нас. — Кировские мы...
Я
спрашиваю Никиту, что такое «чалдон».
—
А это, Митрий, тово... — Семушкин скоблит затылок и добавляет: — Прозвище
сибиряцкое... А что оно такое — почем мне знать... Не знаю, Митрий.
Пополнение
оказалось гвардейской дивизией Родимцева, которая с ходу вступила в бой.
Нашей роте приказано защищать трехэтажное здание. Оно
построено в виде буквы «П». Правда, третий этаж грудой кирпича, железа и
стропил лежит на потолке второго. Два крыла обращены на запад. Дом стоит в
окружении таких же калек, как он сам. Цеха завода расположены где-то справа
впереди. Мы видим только трубы да плоские закопченные перекрытия.
После
осмотра коридоров первого этажа мы занимаем отведенную нашей тройке позицию.
— Вот,
приятели-други, ваша фатера, — шутит Федосов.
Он
подтянут, выбрит, а главное почти всегда весел. В его больших черных глазах
пляшут искорки молодого задора. Над принятием какого-нибудь решения он не
задумывается, а действует сразу. Бондаренко более медлителен на этот счет.
Вероятно, сказывается его гражданская профессия учителя. Федосов же в прошлом
студент.
— Как
раз каждому по одному окну, — говорит лейтенант.
Мы
подходим к окнам и смотрим на вспаханный бомбами двор, который с двух сторон
замыкают крылья. нашего дома.
—
Ну как? — спрашивает он.
—
А ничего, воевать можно, ежели эта
штука, — дядя Никита показывает на потолок, — не обвалится и не придавит нас,
как мышей.
—
Этого бояться нечего. Фашистские
летчики вряд ли позарятся на нашу развалину.
Федосов
уходит, мы садимся на кипы бумаг и уныло рассматриваем друг друга.
С каждым днем бои становятся ожесточенней и яростней.
Авиация противника наносит удар за ударом, буквально стирая с лица земли все,
что еще осталось на улицах.
Дивизия Родимцева вступает в бой с ходу и выдерживает
ожесточенные атаки превосходящих сил противника на Мамаевом кургане. Яростные
схватки происходят в районе вокзала, который переходит из рук в руки несколько
раз. Особенно тяжелые бои разворачиваются на левом фланге армии, в пригородах.
Мы
неплохо устроились. Теперь у нас есть патроны, гранаты, запас ракет с
ракетницей и ружье ПТР. А главное, есть время отдохнуть, почистить оружие. Бои
идут слева и справа, а наш дом, точно остров, остается посредине течения.
Семушкин выскреб свою рыжую щетину и как-то сразу
помолодел. Нам с Подюковым скоблить пока нечего. У меня на верхней губе пушок,
а у него и того нет.
— Просто
смешно: мужчина без признаков растительности. Ты хоть бы помазал чем-нибудь у
себя подносом, — советую я Сережке.
Он
щурит глаза и ехидничает:
|