|
Сто дней, сто ночей
МЫ ОТСТУПАЕМ ПО ВЫЖЖЕННОЙ СОЛНЦЕМ степи. Далеко на
востоке, у самого горизонта, плавает бурая туча. Семушкин говорит, что там
Сталинград. Я ему верю, верю во всем, даже в мелочах. Если сложить мои лета и
Подюкова, то почти получится возраст дяди Никиты: так зовут нашего старшего
товарища — Семушкина.
С каких это пор ты стал дрожать за
свою шкуру? Он с кирпичом в руке смотрит на меня и ничего не говорит.
—
Сережка!
—
Что?
—
Я думал, ты онемел.
—
Иди к черту!
—
Был уже.
—
Это что, — сплевывая, говорит он.
— Вот ежели здесь припрут, то считай, что побывал у самого главного черта в
зубах. Конечно, если он тебя не заглотит.
—
Слишком ты многословен стал,
приятель.
—
Это от желудка. Он все еще
тепленький. Можешь пощупать.
— Фрица
попроси, он лучше это сделает.
Перед
нами много трупов. Впрочем, мы их почти не замечаем. Вон там сбоку лежит
Доронин. Вечером, пожалуй, его надо вытащить. Его пистолет я держу за пазухой.
Скоро
мы начинаем замерзать. Ведь мы все еще одеты по-летнему.
У
Сережки получилась довольно хорошая амбразура. Он кончил работу и скрючился на
дне окопа.
Грязно-серые
мундиры немцев отчетливо виднеются на свежевыстланной простыне снега. Они
перебегают из дома в дом, мелькают в окнах, высовываются из траншей и окопов.
Метрах в двухстах справа из окон красно-серого дома выпрыгивают наши бойцы.
Значит, их постигла та же участь, что и нас. Их не много, всего пять человек.
Они перебегают за развалины и укрываются там.
Но
вот в крайнем окне появляется еще один боец. Он осматривается, медленно
сползает на землю и, прихрамывая, идет вдоль стены, по-видимому, направляясь за
те же развалины, где укрылись его товарищи. Идет тяжело, с остановками,
опираясь на винтовку. И тут я вижу, как из окошка смежной стены вылезает немец.
Видя, что опасность не угрожает, он бежит к углу. Еще секунда — и враги повстречаются.
Мне хочется крикнуть, предотвратить эту встречу, но кто услышит мой голос,
когда кругом идет пальба. Пока я вожусь с автоматом, противники встречаются
лицом к лицу, нос к носу. Несколько мгновений они разглядывают друг друга, словно
спрашивая: «Откуда ты, приятель?», и спокойно расходятся в разные стороны. Что
же дальше? Как они разминутся? Я мог бы прийти нашему на помощь, но из автомата
нетрудно промахнуться.
В надежде, что противник отступил, немецкий солдат и
русский боец поворачивают и снова, придерживаясь каждый своей стены, идут на
сближение. Встреча. Поворот. Отступление. Одна минута раздумья — и тот же
маневр. С той разницей, что каждый из двоих успевает приготовиться. Немец
выставляет винтовку далеко вперед; наш, держась за ствол, поднимает приклад
кверху. Угол, встреча. Приклад с силой опускается на ствол высунувшейся
винтовки.
|