Баяндин А. Сто дней, сто ночей. Отчаянная.
Девушки нашего полка

Сто дней, сто ночей МЫ ОТСТУПАЕМ ПО ВЫЖЖЕННОЙ СОЛНЦЕМ степи. Далеко на востоке, у самого горизонта, плавает бурая туча. Семушкин говорит, что там Сталинград. Я ему верю, верю во всем, даже в мелочах. Если сложить мои лета и Подюкова, то почти получится возраст дяди Никиты: так зовут нашего старшего товарища — Семушкина.

— Вот, — указывает он на ближайший к нам труп. ...Я смотрю в направлении протянутой руки. По фосфорическому двоеточию догадываюсь о присутствий кошки. . .

—   Кот, — говорю я. — Рыжий кот.

—   Уж и рыжий... Ночью, брат, все кошки серы, а ты: рыжий.

—   Здесь только рыжие водится. Все прочие оттенки вымерли. А эти живучи и свирепы, как, вероятно, сам дьявол, — развиваю я неизвестно откуда появившуюся мысль.

Скоро наше внимание привлекает приглушенный шорох моторов. Это нас удивляет и радует: так давно к нам никто из летчиков не наведывался.

Над нашими окопами появляются силуэты двух ПО-2. Они летят один за другим, как говорят, в кильватерной колонне.

Самолеты разворачиваются и... мы замечаем вспыхнувшие блины парашютов.

—   Ура-ра! — приглушенно тявкает Смураго.

—   Ура! — подвываю я.

Мы как следует встряхиваем спящую тройку. Два парашюта, как огромные серые птицы, приземляются между нашими и вражескими окопами.

— Скорей туда! — командует Смураго.

Мы все пятеро вылетаем из окопов и несемся к месту приземления груза. Ведь не могли же эти милые «кукурузники» сбросить пустые парашюты. Что-нибудь да привязано к их стропам.

Второпях мы забываем про опасность и про автоматы, которые оставили на позиции. Лишь бы успеть добежать до ближайшего парашюта прежде, чем немцы успеют очухаться.

Мы уже схватились за скользкий шелк, как вдруг перед нами вырастают четыре немца. Они ухватываются за другой край полотнища в надежде отобрать наш законный подарок.

Вероятно, по той же самой причине, что и мы, они без оружия.

Эта игра «чья сильней» происходит в глубоком молчании. Мы тянем на себя, немцы пытаются удержать. И наоборот.

Проходит несколько минут безрезультатной борьбы. За это время — ни единого слова. Мы сопим, кряхтим, отдуваемся, а толку никакого. Шуршание шелка смешалось с каким-то глухим и глубоким «ы-а» девяти глоток.

Подюков оказался рядом с длинным, как наш Семушкин, фрицем. Они уцепились за одну и ту же стропу и тянут ее в разные стороны.

Неожиданно гитлеровец охнул и согнулся в три погибели. И в то же время мы почувствовали, как парашют пополз в нашу сторону.

Не оглядываясь, мы ускоряем шаги. Немцы, видимо убедившись, что им не одолеть, отцепились. Сережка помахал им рукой и присоединился к нам.

— Что ты с ним выкинул? — спросил я.

—- А так, ничего, — безразлично буркнул он.